Читатель: Buongiorno ("бонжорно"), Константин Дмитриевич! С Вашего разрешения, сегодня – час итальянского языка. Русская литература знала путешественников: Гончаров плавал на фрегате «Паллада», Николай Гумилев дважды был в Африке, Бунин путешествовал по странам Востока. Но Вы, Константин Дмитриевич, стоите совершенно особняком и не имеете себе равных! В Вашем багаже – два кругосветных путешествия! Поэт: Таково капризное сердце человека. Вечно его тянет туда, где его нет. Читатель: Долго я думал с чего начать Вас расспрашивать и наконец решил: Италия! Фотография К. Д. Бальмонта в молодые годы Поэт: В той прежней России, к которой относится мое детство и моя юность… мы, будущие поэты и художники, с детства привыкали произносить слово "Италия" как название волшебной страны, где небо особенно синее, где море голубое, где Солнце особенно золотое, где все - живопись, музыка, сладкозвучный язык серенад, гондолы, всё, куда непременно нужно поехать, когда полюбишь. Такую мечту детства и юности я осуществил в 1897 году, приехав с моей любимой в Равенну, в Рим, в Милан, в Болонью, в Венецию, во Флоренцию, в Неаполь. Но задолго до этого прикосновения… я полюбил Италию ребенком. У моей матери была заветная шкатулка, где было множество дорогих ей предметов, камней, медальонов, разных драгоценностей и небольших карточек - снимков с наилучших произведений живописи… "Это - Мадонна Рафаэля",- говорила мне мать особым голосом, в котором слышалась любовь, но также и чувствовалось особенное почтение… Среди этих ликов была одна старинная, очень синяя эмаль, и была она окружена тонким золотым ободком. Не знаю почему, но мое детское воображение решило, что это-то вот и есть настоящая Италия. Очень старинное, очень синее и в золотом окруженье. Я думаю так и теперь. Читатель: Хорошо путешествовать, зная иностранные языки! Вступительное слово К. Д. Бальмонта к переводу Гаспари "История итальянской литературы".Поэт: Я рано изучил итальянский язык… Руководством профессора Стороженко, знатока англичан и итальянцев, я перевел на русский язык классическое двухтомное исследование Гаспари "История итальянской литературы", которое было принято как руководство во все русские университеты. Это сочинение очень помогло мне войти в изучение Италии. Но более, конечно, этому помогли прочитанные в подлиннике Данте, Боккаччо, Петрарка, Микеланджело, Вазари и подробное изучение, на месте, несравненной итальянской живописи. Итальянская цивилизация учит прежде всего чувству личности и чувству красоты. Я всегда думал, что чувство личности есть лучший маяк для художника, у которого есть что сказать. Потому Италия всегда была мне близка и дорога. Читатель: «И я поклялся, что если смогу выбраться из родной империи,… то первым делом поеду в Венецию, сниму комнату на первом этaже кaкого-нибудь пaлaццо, чтобы волны от проходящих лодок плескaли в окно, нaпишу пaру элегий, тушa сигaреты о сырой каменный пол, буду кaшлять и пить, а нa исходе денег вместо билетa на поезд куплю мaленький брaунинг и не сходя с местa вышибу себе мозги, не сумев умереть в Венеции от естественных причин». Это написал поэт Иосиф Бродский, который любил этот город совершенно особенной любовью и 17 лет с завидным постоянством приезжал в Венецию из Америки в «несезон» – зимой и написал про это – «Набережную неисцелимых». Фотграфия лодки, плывущей по одному из каналов Венеции.Поэт: В Италии я был несколько раз и в разных ее местах. Но мне было бы совсем трудно решить, в каком месте в ней мне было всего лучше. Первый глоток морского воздуха, когда приезжаешь в Венецию. Набережная Генуи и ощущение, что в этом городе было много силы и много смелости. И опять Венеция, золотая ее живопись и голуби на пьяцце Сан-Марко, и нежный топот изящных женских башмаков, а тут же близко - бесшумно скользящая черная гондола. Обрамленная синей горной стеной Флоренция, а в коридорах Уффици сноп лучей весеннего Солнца - и божески-застенчивого красотой ворожит и притягивает Мадонна Мелоццо да Форли, и, быть может, всего пленительнее то, что заветная книга, слово Бога, лежит у ног этой Божественной. Сумасшедший звон, музыка, крики, веселье неаполитанской толпы. По-тигровому тихий, чуть дремлющий, чуть дымящийся Везувий - и тут же бессмертная Помпея. "Я посадил виноградник, отец мой - шелковичное дерево, дед мой - оливу". И свежий воздух Рима, где итальянский говор так мягок. Разве есть что-нибудь в Италии, что можно любить больше и любить меньше? Читатель: Какого итальянского поэта Вы цените превыше всего? Поэт: Данте – самое красивое и полнозначащее имя из всех имен европейской поэзии. Им должно начинать и им оканчивать самое краткое и самое долгое рассуждение о Италии, ибо, если захочешь в одном слове почувствовать всю эту богатую блеском и творчеством страну, этот край, озаренный новизною звуков и новизною красок, этот голубой талисман с золотым обрамленьем, скажи только - Данте. …И мне кажется, что все новые достижения искусства, и в частности поэтического творчества, очень скоро стареют. А «Vita Nuova» Данте всегда остается «Vita Nuova». Пророк, с душой восторженной поэта, Чуждавшейся малейшей тени зла, Один, в ночной тиши, вдали от света, Молился он, - и Тень к нему пришла. Святая Тень, которую увидеть Здесь на земле немногим суждено. Тем избранным с ней говорить дано, Что могут бескорыстно ненавидеть И быть всегда - с Любовью заодно.   И долго Тень безмолвие хранила, На Данте устремив пытливый взор. И вот, вздохнув, она заговорила, И вздох ее речей звучал уныло, Как ветра шум среди угрюмых гор.   "Зачем зовешь? Зачем меня тревожишь? Тебе одно могу блаженство дать, Ты молод, ты понять его не можешь: Блаженство за других душой страдать. "Тот путь суров. Пустынею безлюдной Среди песков он странника ведет. Достигнет ли изгнанник цели чудной, - Иль не дойдя бессильно упадет? "Осмеянный глухой толпой людскою, Ты станешь ненавидящих любить, Питаться будешь пламенной тоскою, Ты будешь слезы собственные пить. "И холодна, как лед, людская злоба! Пытаясь тщетно цепи тьмы порвать, Как ложа ласк, ты будешь жаждать гроба, Ты будешь смерть, как друга, призывать!"   И отвечал мечтатель благородный: "Не страшен мне бездушной злобы лед, Любовью я согрею мрак холодный. Я в путь хочу! Хочу идти вперед!" И долго Тень безмолвие хранила, Печальна и страдальчески-бледна. И в Небесах, из темных туч, уныло Взошла кроваво-красная Луна.   И говорила Тень: "Себя отринуть, Себя забыть - избраннику легко. Но тех, с кем жизнь связал, навек покинуть, От них уйти куда-то далеко,- Навек со всем, что дорого расстаться, Оставить свой очаг, жену, детей, И много дней, и много лет скитаться, В чужой стране, среди чужих людей,- Какая скорбь! И ты ее узнаешь! И пусть тебе отчизна дорога, Пусть ты ее, любя, благословляешь, Она тебя отвергнет, как врага! Придет ли день, ты будешь жаждать ночи, Придет ли ночь, ты будешь ждать утра, И всюду зло, и нет нигде добра, И скрыть нельзя заплаканные очи! И ты поймешь, как горек хлеб чужой, Как тяжелы чужих домов ступени, Поднимешься - в борьбе с самим собой, И вниз пойдешь - своей стыдяся тени. О, ужас, о, мучительный позор: Выпрашивает милостыню-Гений!" И Данте отвечал, потупя взор: "Я принимаю бремя всех мучений!" См. также: Мероприятия Года с Бальмонтом