Читатель: Здравствуйте, Константин Дмитриевич!
Мне очень волнительно начинать с Вами разговор, с «королём поэтов», спросить хочется о многом, и я очень робею. Может быть, начнём с самого начала, с Вашей фамилии? Несмотря на то, что я прочитал уйму статей, у меня всегда возникали трудности с ее произношением. Как все-таки правильно: с ударением на первый слог – БАльмонт или все же на последний – БальмОнт?
Поэт: Отвечаю посильно на затруднительные для меня Ваши вопросы. Отец мой произносил нашу фамилию — БАльмонт, я стал произносить, – из-за каприза одной женщины – БальмОнт. Правильно, думаю, первое. Тем более, что это – фамилия литовская. Дед мой звался – БАлмут. Это ударение польское. Литовское же – Balmùtas – БалмУт. Тут, как хотите, так и решайте.
Читатель: Ну, теперь все ясно! Выходит, что только Вас из всего большого рода Бальмонтов можно называть на французский манер. И лично мне это ударение на конечный слог больше нравится!
Вы родились 150 лет назад, в июне 1867 года в живописном имении Владимирской губернии. Ваши детские воспоминания, какие они?
Поэт: Мои первые шаги…были шагами по садовым дорожкам, среди бесчисленных цветущих трав, кустов и деревьев. Мои первые шаги первыми весенними песнями птиц были окружены, первыми перебегами теплого ветра по белому царству цветущих яблонь и вишень…
Это было в родной моей усадьбе Гумнищи, Шуйского уезда Владимирской губернии, в лесном уголке, который до последних дней жизни буду вспоминать, как райское, ничем не нарушенное радование жизнью.
Окрестности села Гумнищи
Читатель: У Ваших родителей было семь детей – все мальчики. Не семья, а просто сказка – семеро братьев! Какими Вы запомнили мать и отца, как они воспитывали всех вас, чему учили?
Поэт: Из всех людей моя мать, высокообразованная, умная и редкостная женщина, оказала на меня в моей поэтической жизни наиболее глубокое влияние. Она ввела меня в мир музыки, словесности, истории, языкознания. Она первая научила меня постигать красоту женской души, а этою красотою, — полагаю, — насыщено все мое творчество.
Вера Николаевна Бальмонт, мать поэта
Дмитрий Константинович Бальмонт, отец поэта
Совсем иное сильное влияние, — и, может быть, еще более заветное, — оказал на меня мой отец, необыкновенно тихий, добрый, молчаливый человек, ничего не ценивший в мире, кроме вольности, деревни, природы и охоты. Не сделавшись сам охотником – с ним, еще в самом начальном детстве, я глубоко проник в красоту лесов, полей, болот и лесных рек, которых так много в моих родных местах.
Читатель: «Опять я в деревне, хожу на охоту…» У скольких русских писателей и поэтов был сильнейший охотничий инстинкт!
А вот Вы, при самых благоприятных для этого обстоятельствах, не сделались охотником. Можно спросить, почему?
Поэт: Я за всю жизнь убил только одну птицу. В гимназические дни однажды у себя в саду застрелил из ружья певчего дрозда на рябиновой ветке. Мне до сих пор тяжело вспомнить об этом преступлении. Я живу сейчас в мире, который, грубо захмелев от преступно излитой им несчитанной крови, только и делает, что брызжет на душу грязью и кровью и слепо убивает певчих птиц.
Читатель: Вы своим родителям такой сонет написали! «Я в мире вами. Через вас певец». Называется он «Кольца». И сонету в этом году исполняется ровно сто лет!
А можно…
Можно Вас попросить прочесть его?
Поэт:
Ты спишь в земле, любимый мой отец,
Ты спишь, моя родная, непробудно.
И как без вас мне часто в жизни трудно,
Хоть много знаю близких мне сердец.
Я в мире вами. Через вас певец.
Мне ваша правда светит изумрудно.
Однажды духом слившись обоюдно,
Вы уронили звонкий дождь колец.
Они горят. В них золото — оправа.
Они поют. И из страны в страну
Иду, вещая солнце и весну.
Но для чего без вас мне эта слава?
Я у реки. Когда же переправа?
И я с любовью кольца вам верну.
Читатель: Константин Дмитриевич, у меня в голове еще столько вопросов, нужно продолжить разговор… Вы позволите?
Поэт:
Но свет мой светит сквозь мглу страданья.
Мне вновь дорога в далекий край.
Прости. Так должно. Когда свиданье?
Я сам не знаю. Теперь – прощай.
См. также:
