Читатель: Добрый день, Константин Дмитриевич! Лето закончилось… «Слоняется осень в лесочке со вздохом…», – это я Вас цитирую, прочел недавно сказочное стихотворение «Лягушечий шелк». Лето у нас было нежаркое, дождливое. А какое было лето у Вас, Константин Дмитриевич?
Рис. Миненко Ю. Д.
Поэт: Неуютное было лето. И в него можно было поверить лишь иногда, когда Солнце в виде исключения светило достаточно и согревало после дождя. В остальные дни — их было много — верил в лето лишь потому, что ежедневно читал газеты, а в каждой газете стояло сверху — такого-то июля. Такого-то августа.
Читатель: А нас август порадовал!
Поэт: Лето проходило, но оно не приходило и не пришло. Были пасмурные, холодные дни, и одно лишь в этом было достоинство — это что дождливая погода и некончающийся холодный ветер разгоняли приезжих людей, и не слишком они могли превращать океанское прибрежье в манежный зал. Все же людей было больше чем достаточно, и мне часто казалось, что людей вообще слишком много на Земном шаре и что в дни Каменного века, когда Природа была сильнее, а человеки малочисленнее, жизнь была много красивее, а Земля больше, чем теперь, походила на планету.
Читатель: А Вы – одинокая душа, Константин Дмитриевич?
Поэт: Нет, я не одинок, хоть люблю уединение. Никогда не одинок в одиночестве… И мне нужно быть совершенно одиноким, в одиночестве уединения беспредельного и ненарушаемого, чтоб ткать свою мысль, и благословенно чувствовать, как не одинок я в мире…дайте мне на мгновенье обняться с одиночеством, дайте мне подышать свободным ветром!
Читатель: Вы не любите быть с кем-то!
Поэт: Что я не люблю, это – толпу. В ней душно, в ней личность утопает и теряется, она некрасиво пестра, в ней каждый отдельный ум не расширяется, увеличиваясь и укрепляясь, а сужается, уменьшается, тупеет, превращается в нечто количественное, переставая быть качественным…
Читатель: Честно говоря, я в толпе тоже теряюсь.
Поэт: Великолепен столетний бор. Красив и многоглаголющ дремучий лес, пресеченный прогалинами. Но из всей громады леса люблю я выбрать один дуб, исполненный шорохов, одну березку, белую невесту мечты, и подолгу любуюсь ими, в их отъединении…
Не должно полагать, что я человеконенавистник. Совсем нет. Но так хорошо иногда без людей…
Одиноким человек рождается. Одиноко он живёт и чувствует, одиноким он умирает. Минутную радость слияния он узнает, как оазис, лишь для того, чтобы с двойной силой и остротой почувствовать через минуту, что каждая душа идет своей дорогой.
Читатель: Как Вы себя чувствуете осенью, Константин Дмитриевич, уютно или нет?
Поэт: Я люблю и всегда любил осень за ее золотые и багряные одежды, за прозрачный воздух, в котором все краски и очертания зримы чётко, за торжественную тишину завершенности…
Весна – влюбленность, лето – раденье любви, осень – целомудренно-храмовая тишина обрученья и венчанья.
Читатель:
В холодных переливах лир
Какая замирает осень!
Как только Вы произнесли «целомудренно-храмовая тишина», мне сразу вспомнились эти строки О. Мандельштама.
Все поэты любят осень, не так ли?
Поэт: Я люблю… осень по ее таинственному околдовывающему действию на меня как на поэта. Если в весне и лете много бывает ласковых внушений, нашёптывающих певучий стих, конец лета и первая половина осени всегда означают для меня радостное ясновидение мысли и обильную поэтическую жатву…
Читатель: А как любил осень Пушкин! «И с каждой осенью я расцветаю вновь…»
Поэт: Я счастлив, что совпадаю в этом с величайшим моим любимцем, с духовным вождем всех русских поэтов, Пушкиным. И как молитву… я повторяю строки:
Из годовых времён я рад лишь ей одной,
В ней много доброго;
любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашел мечтою своенравной.
Читатель: Кто-то сказал, что у прошлого – запах опадающих листьев…
Рис. Крестовой Марины
Поэт: И ещё одно дорого мне в осени. Никогда так ясно не говорит со мною память, как в осенний полдень, в осенний вечер, в долгую, овеянную поющим и воющим ветром осеннюю ночь. Оживает в душе светопись дней, пышные стелются ковры воспоминаний, стены покрываются выцветшими гобеленами… Говор бегущих минут превращается в долгий разговор души с бывшим, снова сущим.
Осенний ветер. Осенний час. Осенняя чара примиряющей памяти…
Уж давно от родных моих болот, где я был, где я буду, снялся и в воздухе поднялся чётко скреплённый треугольник. Журавли улетели по синему небу, через синее Море…
Журавли потянули.
Улетают на Юг.
Лес — в немолкнущем гуле.
Ветры сильно дохнули.
Затуманился луг.
Утром изморозь млеет,
На траве, на окне.
Кто-то веет и реет,
Хочет власти — не смеет,
Но отсрочка лишь в дне.
