Читатель: Good afternoon, Константин Дмитриевич! Приветствую Вас на английском. А вопросы сегодня у меня к Вам о самом главном – о Вашем призвании, о том, что заполнило всю Вашу жизнь – о поэзии. В каком возрасте Вы впервые почувствовали себя поэтом?
Поэт: Я начал писать стихи в возрасте десяти лет. В яркий солнечный день они возникли, сразу два стихотворения, одно о зиме, другое о лете… Но первые мои стихи были встречены холодно моей матерью, которой я верил более, чем кому-либо на свете, и до шестнадцати лет я больше не писал стихов. Опять придя, опять стихи возникли в яркий солнечный день, во время довольно долгой поездки среди густых лесов. Стихи плясали в моей душе, как стеклокрылые стрекозы-коромысла, и я сразу мысленно написал с десяток стихотворений и читал их вслух моей матери, которая ехала на тройке вместе со мной и которая на этот раз смотрела на меня после каждого стихотворения такими восхищенными, такими милыми глазами. Теперь уже на всю жизнь – в неразлучности со стихом.
Читатель: Прекрасное и неуловимое слово – Поэзия. Возможно ли дать этому определение, объяснение?
Поэт: Поэзия есть внутренняя Музыка, внешне выраженная размерною речью.
Читатель: Как точно! Музыка и размер. Константин Дмитриевич, да Вы не только поэт, Вы – теоретик литературы. Тогда – следующий вопрос: что такое стихотворение?
Поэт: Зеркало в зеркало, сопоставь две зеркальности, и между ними поставь свечу. Две глубины без дна, расцвеченные пламенем свечи, самоуглубятся, взаимно углубят одна другую, обогатят пламя свечи и соединятся им в одно.
Это образ стиха. Весь мир есть изваянный Стих.
Человеческая мысль черпает отовсюду незримое вещество очарования, призрачную основу колдовства, чтобы пропеть красивый стих, — как солнечная сила везде выпивает капли росы и плавучесть влаги, — чтобы легкая дымка чуть-чуть забелелась над изумрудом лугов, — чтобы белое облачко скользило в лазури, — чтобы сложным драконом распространилась по небу туча, — чтобы два стали одно, — чтобы разные два огня, противоставленные, соприкоснувшись в туче, прорвали ее водоем и освободили ливень.
Читатель: Выходит, муки творчества – это туча в форме дракона, а стихотворение – живительный дождь! Первые шаги в изучении теории стиха сделаны. Идем дальше.
Что стихи и проза — не одно и то же, знает всякий. Даже господин Журдэн – персонаж комедии Мольера «Мещанин во дворянстве» полжизни не подозревавший, что говорит прозой, в конце концов твердо усвоил: всё, что не проза, то — стихи; а всё, что не стихи, то — проза. Ваше мнение, Константин Дмитриевич об отличии прозы и поэзии?
Поэт:
… стих вообще магичен по существу своему, и каждая буква в нем — магия. Слово есть чудо, Стих — волшебство. Музыка, правящая Миром и нашей душой, есть Стих.
Проза есть линия, и проза есть плоскость, в ней два лишь измерения. Одно или два. В стихе всегда три измерения. Стих — пирамида, колодец или башня. А в редкостном стихе редкого поэта не три, а четыре измерения, — и столько, сколько их есть у мечты.
Читатель: Известно, что для создания литературного произведения, будь то проза или стихи, совершенно необходимо вдохновение. Это чей-то вдох снаружи или это внутри поэта что-то происходит?
Поэт: Есть удивительное напряженное состояние ума, когда человек сильнее, умнее, красивее самого себя. Это состояние можно назвать праздником умственной жизни. Мысль воспринимает тогда все в необычных очертаниях, открываются неожиданные перспективы, возникают поразительные сочетания, обостренные чувства во всем улавливают новизну, предчувствие и воспоминание усиливают личность двойным внушением, и крылатая душа видит себя в мире расширенном и углубленном. Такие состояния, приближающие нас к мирам запредельным, бывают у каждого, как бы в подтверждение великого принципа конечной равноправности всех душ. Но одних они посещают, быть может, только раз в жизни, над другими, то сильнее, то слабее, они простирают почти беспрерывное влияние…
Читатель: Я Вам очень благодарен, Константин Дмитриевич. Вы привели в порядок мои сумбурные мысли относительно стихосложения. Сейчас же помчусь в областную научную библиотеку читать Вашу книгу «Поэзия как волшебство» 1922 года издания! А Вы, конечно, примитесь за стихи?
Поэт: Хорошо быть в воздухе Поэзии. Зачем я на земной планете? Не изъясните ли?
Я — изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты — предтечи,
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.
Я — внезапный излом,
Я — играющий гром,
Я — прозрачный ручей,
Я — для всех и ничей.
Переплеск многопенный, разорванно-слитный,
Самоцветные камни земли самобытной,
Переклички лесные зеленого мая —
Все пойму, все возьму, у других отнимая.
Вечно юный, как сон,
Сильный тем, что влюблен
И в себя и в других,
Я — изысканный стих.
См. также:
